суббота, 19 июля 2008 г.
Пионерка (продолжение)
— Скажите, какая царевна-недотрога! Уж кажется, могла бы
для подруги оставить свои глупые книги. Она знает,
что Катерина Михайловна приехала?
— Знает. Ей немного осталось кончить. Сейчас придет.
Знаете, ведь она у нас ученая, вечно все с книжками возится.
В звонком голосе Сони прозвучал оттенок насмешки, и несмотря
на свою классическую строгую красоту, она показалась мне на минуту
похожею на мягкотелую, круглую Варвару Ивановну.
В соседней комнате послышался легкий стук каблуков, и высокая
белокурая девушка показалась в дверях. Войдя, она на минуту приостановилась
и устремила на меня прежне пристальный, серьезный до суровости взглядъ.
По одному этому взгляду я бы всегда и везде узнала ее. Не дожидаясь
ее привета, я бросилась к ней и крепко поцеловала в губы.
Она тихонька усмехнулась, все также пристально смотря мне в лицо.
Соня в это время успела уже сбегать в столовую и вернулась назад,
приглашая нас завтракать.
Мы пошли туда с Ольгой, молча улыбавшейся мне задушевной,
тихой улыбкой.
За общим круглым столом, сверкавшим чистотою белья и посуды,
я увидела остальныхъ членов семьи:
старика Казанцева, встретившего меня радушно и ласково,
трех маленьких девочек погодок и юношу лет семнадцати.
Соня отрекомендовала мне его как буку, нелюдима и вечно хвораго.
Это был брат их Алексей, изумительно похожей на Ольгу:
оба были бледны, худы, оба смотрели людьми „не отъ Mipa сего",
как будто ранняя смерть наметила их обоих.
У него, как и у нее, вся прелесть лица заключалась в мыслящем
взгляде болыпих бархатных глаз, да в кроткой улыбке,
так хорошо освещавшей лицо, что оно делалось неузнаваемым.
Я стала часто бывать у Казанцевых и составила с Ольгой и Алексеем
почти неразлучное Tpio. Старики смеялись и называли нас
„тройняшками"; Соня ревниво наблюдала за нашимъ сближением:
дружба с „управительшей" улыбалась ей, и она желала
достигнуть ее чем только могла; я уступила ее просьбам и стала с
ней на „ты", но дальше этого мы не пошли; несколько раз
она пыталась присоединиться к моим дружеским беседам с
Алешой и Ольгой, но оба они как-то робко замолкали,
лишь только она подходила,
и мне тоже было почему-то неловко с ними при ней.
Кончилось тем, что она сама начала сторониться от нас
и отнесла меня к „скучным и ученым".
Много труда и уменья потребовалось мне для того,
чтобъ овладеть доверием Ольги, и я нередко с гордостью наблюдала.
как с каждымъ нашим свиданием съуживалось отделявшее нас
пространство и как все крепче и крепче затягивалась наша связь.
Я дождалась, наконец, дня, когда тихо, сдержанно,
с разлившимся румянцем застенчивости,
Ольга разсказала мне все, что она передумала
и перечувствовала за пять лет разлуки со мной,
и открыв потайную дверь, впустила меня в загодочный уголок
своего внутренняго Mipa. Там все было не так, как снаружи,
как будто в каменных, неподвижных стенах трепетала
и билась молодая, горячая, насильственно-заключенная жизнь,
немолчно, страстно восстававшая против заключения;
ЭТОТЪ жгучий протест тщетно искал исхода и, не находя его,
рос внутри, вытесняя все, что мешала ему рости.
для подруги оставить свои глупые книги. Она знает,
что Катерина Михайловна приехала?
— Знает. Ей немного осталось кончить. Сейчас придет.
Знаете, ведь она у нас ученая, вечно все с книжками возится.
В звонком голосе Сони прозвучал оттенок насмешки, и несмотря
на свою классическую строгую красоту, она показалась мне на минуту
похожею на мягкотелую, круглую Варвару Ивановну.
В соседней комнате послышался легкий стук каблуков, и высокая
белокурая девушка показалась в дверях. Войдя, она на минуту приостановилась
и устремила на меня прежне пристальный, серьезный до суровости взглядъ.
По одному этому взгляду я бы всегда и везде узнала ее. Не дожидаясь
ее привета, я бросилась к ней и крепко поцеловала в губы.
Она тихонька усмехнулась, все также пристально смотря мне в лицо.
Соня в это время успела уже сбегать в столовую и вернулась назад,
приглашая нас завтракать.
Мы пошли туда с Ольгой, молча улыбавшейся мне задушевной,
тихой улыбкой.
За общим круглым столом, сверкавшим чистотою белья и посуды,
я увидела остальныхъ членов семьи:
старика Казанцева, встретившего меня радушно и ласково,
трех маленьких девочек погодок и юношу лет семнадцати.
Соня отрекомендовала мне его как буку, нелюдима и вечно хвораго.
Это был брат их Алексей, изумительно похожей на Ольгу:
оба были бледны, худы, оба смотрели людьми „не отъ Mipa сего",
как будто ранняя смерть наметила их обоих.
У него, как и у нее, вся прелесть лица заключалась в мыслящем
взгляде болыпих бархатных глаз, да в кроткой улыбке,
так хорошо освещавшей лицо, что оно делалось неузнаваемым.
Я стала часто бывать у Казанцевых и составила с Ольгой и Алексеем
почти неразлучное Tpio. Старики смеялись и называли нас
„тройняшками"; Соня ревниво наблюдала за нашимъ сближением:
дружба с „управительшей" улыбалась ей, и она желала
достигнуть ее чем только могла; я уступила ее просьбам и стала с
ней на „ты", но дальше этого мы не пошли; несколько раз
она пыталась присоединиться к моим дружеским беседам с
Алешой и Ольгой, но оба они как-то робко замолкали,
лишь только она подходила,
и мне тоже было почему-то неловко с ними при ней.
Кончилось тем, что она сама начала сторониться от нас
и отнесла меня к „скучным и ученым".
Много труда и уменья потребовалось мне для того,
чтобъ овладеть доверием Ольги, и я нередко с гордостью наблюдала.
как с каждымъ нашим свиданием съуживалось отделявшее нас
пространство и как все крепче и крепче затягивалась наша связь.
Я дождалась, наконец, дня, когда тихо, сдержанно,
с разлившимся румянцем застенчивости,
Ольга разсказала мне все, что она передумала
и перечувствовала за пять лет разлуки со мной,
и открыв потайную дверь, впустила меня в загодочный уголок
своего внутренняго Mipa. Там все было не так, как снаружи,
как будто в каменных, неподвижных стенах трепетала
и билась молодая, горячая, насильственно-заключенная жизнь,
немолчно, страстно восстававшая против заключения;
ЭТОТЪ жгучий протест тщетно искал исхода и, не находя его,
рос внутри, вытесняя все, что мешала ему рости.
Пионерка (продолжение)
— Ольга несколько странная,—добавил он,—застенчивая, сдержанная.
Я таких не люблю: от них всегда ждешь какой нибудь выходки.
Но Сонечка сама прелесть. И собой хороша, и так проста, естественна.
— Зачем же вы не женились на ней?— обидчиво спросила я,
усмотрев в его фразе, что я для него вовсе не „сама прелесть".
Он весело засмеялся и, обняв меня, ласково сказал:
— Оттого—чтоженился на тебе. А на
тебе женился, потому что ты моя милая
дурочка.
Я обидчиво высвободилась из его объятий, надулась
и замолчала. А он продолжал все так же весело:
— Ольга Казанцева очень умна, но это
опасный ум: он так и рвется из рамок. Мне как то грустно становится,
когда я гляжу на нее: так и ««жется, что
она не кончит добром.
Я приехала к Казанцевым на другой же день по приезду на завод.
Варвара Ивановна встретила нас на крыльце, матерински обняла меня и,
вдруг вспомнивши, что я „управительша", провела меня в гостинную
, усадила на диване и крикнула девицам, чтобы они приготовили
поскорее завтрак „угостить дорогую гостеньку".
— Не церемонтесь со мной, голубушка Варвара Ивановна,
- просила я,—пойдемте вместе к Олечке, я так хочу ее видеть.
— Вот это приятно, что вы хотите быть с нами за всяко-просто
(общепринятое выражение в восточной Сибири),
—отвечала Варвара Ивановна и, взяв меня за руку, повела к двери.
Здраствуйте, голубушка Катерина Михайловна!
—раздался позади нас серебряный голосок;
я обернулась на него и чуть не ахнула: передо мною стояла
такая красавица, какие редко встречаются.
Она быстро подошла и поцеловала меня, пленительно улыбаясь.
Я таких не люблю: от них всегда ждешь какой нибудь выходки.
Но Сонечка сама прелесть. И собой хороша, и так проста, естественна.
— Зачем же вы не женились на ней?— обидчиво спросила я,
усмотрев в его фразе, что я для него вовсе не „сама прелесть".
Он весело засмеялся и, обняв меня, ласково сказал:
— Оттого—чтоженился на тебе. А на
тебе женился, потому что ты моя милая
дурочка.
Я обидчиво высвободилась из его объятий, надулась
и замолчала. А он продолжал все так же весело:
— Ольга Казанцева очень умна, но это
опасный ум: он так и рвется из рамок. Мне как то грустно становится,
когда я гляжу на нее: так и ««жется, что
она не кончит добром.
Я приехала к Казанцевым на другой же день по приезду на завод.
Варвара Ивановна встретила нас на крыльце, матерински обняла меня и,
вдруг вспомнивши, что я „управительша", провела меня в гостинную
, усадила на диване и крикнула девицам, чтобы они приготовили
поскорее завтрак „угостить дорогую гостеньку".
— Не церемонтесь со мной, голубушка Варвара Ивановна,
- просила я,—пойдемте вместе к Олечке, я так хочу ее видеть.
— Вот это приятно, что вы хотите быть с нами за всяко-просто
(общепринятое выражение в восточной Сибири),
—отвечала Варвара Ивановна и, взяв меня за руку, повела к двери.
Здраствуйте, голубушка Катерина Михайловна!
—раздался позади нас серебряный голосок;
я обернулась на него и чуть не ахнула: передо мною стояла
такая красавица, какие редко встречаются.
Она быстро подошла и поцеловала меня, пленительно улыбаясь.
воскресенье, 13 июля 2008 г.
суббота, 12 июля 2008 г.
галерея изображений 1
Этим постом начинаю серию в которой будут размещаться изображения из НОВОЙ ИЛЛЮСТРАЦИИ
пятница, 11 июля 2008 г.
ели (Леонид Афанасьев)
Немного лирики от Л.Афанасьева при поддержке BLOGUN.RU
О ели , зеленые свежие ели,
Ваш пышный, густой и нарядный убор,
Красуясь под хлопьями белой метели,
И в стужу ласкает и радует взор !
Вы с детства до старости нами любимы!
Ничто не меняет ваш царственный вид!
Тяжелыми бурками лета и зимы
На вас изумрудная хвоя лежит!
Вы- юности вечной живая эмблема!
Ликующей жизни немеркнущий свет!
Пусть царствует стужа и косности дрема ,
Весна их развеет, как тягостный бред!
Леонид Афанасьев(новая иллюстрация-1903г.)
Красуясь под хлопьями белой метели,
И в стужу ласкает и радует взор !
Вы с детства до старости нами любимы!
Ничто не меняет ваш царственный вид!
Тяжелыми бурками лета и зимы
На вас изумрудная хвоя лежит!
Вы- юности вечной живая эмблема!
Ликующей жизни немеркнущий свет!
Пусть царствует стужа и косности дрема ,
Весна их развеет, как тягостный бред!
Леонид Афанасьев(новая иллюстрация-1903г.)
вторник, 8 июля 2008 г.
Пионерка (продолжение) Дубровина.
"Жить, видно, было страшней - как говорил Томас Мур.
Ольга Казанцева была моим лучшим другом и я лучше ,
чем кто либо
знала ее душу, так рано надорвавшуюся в борьбе
с предрассудками ,
в погоне за идеалом. Я расскажу читателю эту жизнь
и не позволю
себе ничем приукрасить ее трагической правды.
Я узнала эту девушку когда еще обе мы были
детьми : ей 12, мне 10 лет .
тихая, серьезная, с пристальным почти суровым
взглядом , она редко принимала участие в
наших детских играх , и вспоминается
она мне неиначе ,как с какой нибудь работой
или книжкой в руках.Через год как мы познакомились,
отец мой получил место начальника Нерчинского края.
Мы расстались с Ольгой ,обещая переписываться.
но переписка у нас не пошла как следовало
ожидать : я была слишком легкомысленным и
живым ребенком , чтобы вести систематическую
переписку .И я ровно ни чего не знала о моей
подруге до тех пор , пока не вышла замуж за
управляющего Петровским заводом. На расспросы мои
о казанцевых , муж рассказал мне что живут они
открыто и весело , что дочери их очень милые
девушки, и выразил надежду что я сойдусь с ними.
Ольга Казанцева была моим лучшим другом и я лучше ,
чем кто либо
знала ее душу, так рано надорвавшуюся в борьбе
с предрассудками ,
в погоне за идеалом. Я расскажу читателю эту жизнь
и не позволю
себе ничем приукрасить ее трагической правды.
Я узнала эту девушку когда еще обе мы были
детьми : ей 12, мне 10 лет .
тихая, серьезная, с пристальным почти суровым
взглядом , она редко принимала участие в
наших детских играх , и вспоминается
она мне неиначе ,как с какой нибудь работой
или книжкой в руках.Через год как мы познакомились,
отец мой получил место начальника Нерчинского края.
Мы расстались с Ольгой ,обещая переписываться.
но переписка у нас не пошла как следовало
ожидать : я была слишком легкомысленным и
живым ребенком , чтобы вести систематическую
переписку .И я ровно ни чего не знала о моей
подруге до тех пор , пока не вышла замуж за
управляющего Петровским заводом. На расспросы мои
о казанцевых , муж рассказал мне что живут они
открыто и весело , что дочери их очень милые
девушки, и выразил надежду что я сойдусь с ними.
Пионерка (продолжение)
Я такая заурядная ,- говорила она не раз. зачем вы хотите
видеть во мне что то осбенное?Теперь на хлебах у отца,
потом- перейду на хлеба мужа .Кисейная барышня ,
-как и все остальные ;самая обыкновенная ,дюжинная.
Мы с ней не спорили, но оставались при старом мнении,
что она вся особенная и не кончит как все.
И вот в одно морозное утро весь Забайкальский Петровский
чугунный завод был взволнован страшноювестью,
что Ольга Казанцева, так звали эту оригинальную девущку,
-зарезалась тупой бритвой совершенно искрошив себе горло.
За неимением других способов, она не побоялась, не отступила
перед этим ужасом, перед этой мученической смертью.
видеть во мне что то осбенное?Теперь на хлебах у отца,
потом- перейду на хлеба мужа .Кисейная барышня ,
-как и все остальные ;самая обыкновенная ,дюжинная.
Мы с ней не спорили, но оставались при старом мнении,
что она вся особенная и не кончит как все.
И вот в одно морозное утро весь Забайкальский Петровский
чугунный завод был взволнован страшноювестью,
что Ольга Казанцева, так звали эту оригинальную девущку,
-зарезалась тупой бритвой совершенно искрошив себе горло.
За неимением других способов, она не побоялась, не отступила
перед этим ужасом, перед этой мученической смертью.
воскресенье, 6 июля 2008 г.
Заметки
Заметки.
Точка равна бесконечности,линия только мгновенью:
Вечность недвижна, мгновенье покорно теченью...
...
Мудрость в бессмертие верить,в ничтожество-глупость.
Одна создает, а другая стремится разрушить.
...
Силен не тот, кто велик, а тот кто бодр и прозорлив:
Сила начало всему ,а великое- упадок начала.
...
В мире пространство-счисленье забыло,
Ртутью скользит по земле все земное.
Было нас много-и тесно мне было ,
Стал я один -и теснее мне вдвое !
...
Тьмы не бывает-и в ней есть мерцанье;
Луч отдаленный сокрыт в ней незримо .
Только меж светом и тьмою-изгнанье:
Днем мимо нас он, а после мы мимо.
...
Бытия светлы угрозы,
Страшны смерти поцелуи!
Не от них ли вянут розы,
Распадаются статуи?
Точка равна бесконечности,линия только мгновенью:
Вечность недвижна, мгновенье покорно теченью...
...
Мудрость в бессмертие верить,в ничтожество-глупость.
Одна создает, а другая стремится разрушить.
...
Силен не тот, кто велик, а тот кто бодр и прозорлив:
Сила начало всему ,а великое- упадок начала.
...
В мире пространство-счисленье забыло,
Ртутью скользит по земле все земное.
Было нас много-и тесно мне было ,
Стал я один -и теснее мне вдвое !
...
Тьмы не бывает-и в ней есть мерцанье;
Луч отдаленный сокрыт в ней незримо .
Только меж светом и тьмою-изгнанье:
Днем мимо нас он, а после мы мимо.
...
Бытия светлы угрозы,
Страшны смерти поцелуи!
Не от них ли вянут розы,
Распадаются статуи?
К.Фофанов
"Пионерка" рассказ-хроника.(из сибирских воспоминаний)О.Е.Дубровина
1
Она всегда была какая-то особенная, всегда отличалась от всех окружающих :была оригинально добра ,оригинально умна,и даже честность у нее была оригинальная , не шаблонная,не такая как у всех, а именно особенная , педантичная ,не признающая
ни каких отступлений.
Сама наружность ее была оригинальна: ни кто не назвал бы ее хорошенькой ,
а между тем ее нельзя было не заметить в какой угодно толпе.Железная воля читалась в ее нежном , молочно-белом лице ; огромные глаза, кроткие и серезные, как глаза газели ,
разнились в цвете:
один был карий , с золотистыми искорками , другой темно-серый, отливал цветом каленой стали . И волосы у нее были такие же
разноцветные -одна коса отливала золотом , а другая-переливалась синими изломами в кудрявившихся прядях.Только цвет
кожи был ровный ,матово-белый ,даже бледный , но безпрестанно
вспыхивающий.Речь тихая , вдумчивая , с нервно-вздрагивающими
нотками , и походка такая плавная , осторожная и даже робкая,
точно Ольга боялась кого нибудь задеть , напугать ,встревожить .
Полная неуверенность в себе и страх что ее нервную обидят.
(продолжение следует)
ни каких отступлений.
Сама наружность ее была оригинальна: ни кто не назвал бы ее хорошенькой ,
а между тем ее нельзя было не заметить в какой угодно толпе.Железная воля читалась в ее нежном , молочно-белом лице ; огромные глаза, кроткие и серезные, как глаза газели ,
разнились в цвете:
один был карий , с золотистыми искорками , другой темно-серый, отливал цветом каленой стали . И волосы у нее были такие же
разноцветные -одна коса отливала золотом , а другая-переливалась синими изломами в кудрявившихся прядях.Только цвет
кожи был ровный ,матово-белый ,даже бледный , но безпрестанно
вспыхивающий.Речь тихая , вдумчивая , с нервно-вздрагивающими
нотками , и походка такая плавная , осторожная и даже робкая,
точно Ольга боялась кого нибудь задеть , напугать ,встревожить .
Полная неуверенность в себе и страх что ее нервную обидят.
(продолжение следует)
Подписаться на:
Сообщения (Atom)
Сообщения
